В мае 2012 года исполняется 40 лет со дня трагических событий во Вьетнамском порту Камфа 1972 года. Тогда во время бомбёжки советского теплохода «Гриша Акопян» погиб боцман  Юрий Зотов. Просмотрев скудную, порой недостоверную, противоречивую информацию о тех событиях в интернете, я решила, как участник тех событий дать собственную версию тех событий, подкрепив свой рассказ собственными фотографиями, которые ждали этой публикации 40 лет. Я работала на теплоходе «Зея» в должностях буфетчицы, дневальной. В то время трудно было попасть за границу, поэтому таким вот образом я решила посмотреть на мир. Я прибыла во Владивосток из города Амурска и после трёх лет работы на море вернулась в родной город, где сейчас и живу.

              В 1971 году, после того как я больше года отработала на судах Дальневосточного морского пароходства, (Советском Союзе», «Дзержинском») мне открыли визу за границу, и у меня, таким образом, появилась возможность побывать не просто за границей, а в экзотических странах. Я оформилась на один из самых малогабаритных судов Дальневосточного пароходства из серии «тис» — теплоход «Зея». После нескольких рейсов в Японию, «Зея» неожиданно для нас была зафрахтована Вьетнамом на шесть месяцев. Мы готовились в рейс в порт нашей приписки — Хайфон. В то время Вьетнам был поделён на две части —  Северный и Южный. В Хайфоне (порт Северного Вьетнама) было относительно спокойно. Военные действия шли в основном гораздо южнее  17 параллели, которая представляла собой полоску земли, выжженную напалмом и изуродованную воронками от бомб и ракет. Однако нас предупредили о возможном начале боевых действий и в северной части Вьетнама и предложили тем, кто не хотел подвергать себя возможной опасности, списаться  на берег или уйти на другой  теплоход. Ушла только одна женщина, которая объявила, что уже испытала это «счастье» быть под бомбёжкой, и тоже во Вьетнаме. Но так как другие члены экипажа это «счастье» ещё не пережили, то все дружно согласились идти в этот, как оказалось потом, опасный рейс.

           Наш теплоход прибыл в порт Хайфон в апреле 1972 года, но так как это был полугодовалый фрахт, то к причалу нас ставить не спешили, всё как в портах Советского Союза. Мы стояли на рейде реки, которая в десятке километров от порта впадала в Жёлтое море.

          В ночь на второе мая после большого перерыва был совершён первый налёт американских самолётов на порт Хайфон.  Кроме советских торговых судов, у причала и на рейде стояли польские, болгарские, китайские морские суда  и суда других суверенных государств.

          Был сезон дождей, который сопровождался сильными грозами и почти непрекращающимися молниями. Но взрывы и зарево от них, что разбудили нас, очень сильно отличались от разрывов и света природного происхождения. Я сразу поняла, что началась бомбёжка. Мы все выбежали на верхнюю палубу и, навалившись на борт, вглядывались во тьму. Над нами очень низко пролетали самолёты, и почти рядом с бортом, безобидно булькая, ложились снаряды, выпущенные с самолёта. Было непонятно, кому они предназначались, ведь кругом стояли мирные морские суда. Вдруг на окраине города раздался сильный взрыв. Зарево от него осветило весь город. Как мы потом узнали — это взорвали нефтехранилище. Через несколько секунд тёплая взрывная волна, дошедшая до нашего теплохода, легонько оттолкнув нас от борта. Гул, взрывы, стрельба, булькающие по воде снаряды — всё это создавало чувство какой-то нереальности. Утром следующего дня я сидела на шезлонге на верхней открытой палубе. Вдруг мимо меня пробежал начальник радиостанции и сказал мне, что сейчас начнут бомбить. Спрашиваю, почему он так решил. «Посмотри на небо», — говорит. Смотрю вверх, а там всё небо в белых полосках — это следы от едва видимых самолётов. (Впоследствии белые полоски на небе станут предвестниками очередной бомбёжки). Мне кажется, не прошло и минуты, как послышался страшный нарастающий гул от пикирующих самолётов. Я всегда, когда смотрела фильмы о войне, связывала этот режущий уши звук с падающими бомбами. Но оказывается, такой звук  издают пикирующие самолёты, потому что бомбы сбрасывались с небольшой высоты и, они, практически сразу же, взрывались, попадая в цель. Американские лётчики бросали бомбы со снайперской точностью. 

           Как-то во время налёта, к борту нашего теплохода под шумок  пришвартовалось китайское судёнышко вооружённое крупнокалиберным пулемётом советского производства образца времён Великой Отечественной войны, и открыл стрельбу по пролетающему на малой высоте самолёту. Это было похоже на провокацию.  Тут же по судовой радиосвязи раздалась команда капитана: «отрубить швартовы китайца», что было немедленно сделано,  и китайское судёнышко стало быстро относить течением от нашего борта. Но выстрелы были замечены американцами. Мы знали, что такие выходки они не прощают.   Не прошло и минуты, как с левого и правого борта нашего теплохода раздались два мощных взрыва. Мне показалось, что нашу «Зею» на метр подбросило над водой. Поднялся  огромный столб воды с илом. Говорят, нас спасло то, что бомбы взорвались на дне реки, погасив ударную силу многочисленных осколков, которыми была усыпана вся палуба.   Моряки с соседних судов, стоявших на рейде и ставшие свидетелями этих взрывов, решили что «Зея» погибла. Но когда столб воды с поднятым со дна илом опустился, все не поверили своим глазам — «Зея» стояла на своём месте. По внешней связи со всех наших теплоходов шли вызовы: «Зея» ответьте, сколько убитых и раненых». Наш радист от шока не мог ещё придти в себя, потому что он был в радиорубке и видел, как с самолёта падали и взрывались бомбы. Придя в себя, стал отвечать, что у нас нет ни убитых, ни раненных. Но к нам уже спешили санитарный и пожарный катера. До сих пор я храню дома эти страшные сувениры – несколько осколков с тех самых бомб.

         Наше, то есть советское  присутствие во Вьетнаме, было представлено ограниченным контингентом военных советников — специалистами как я потом, много лет спустя,  вычитала в газете, по испытанию ракет земля-воздух. Любые перемещения советских специалистов сразу же становились известными американцам.   Об этом свидетельствовал и следующий факт.  

          Когда мы уже стояли у причала ночью, рядом пришвартовался теплоход «Гриша Акопян». (Была целая серия таких, по тем временам, комфортабельных судов, названных в честь пионеров-героев Великой Отечественной войны). Рано утром, как всегда, я включила рацию в кают-компании, в это время обычно на чисто русском языке передавалась дислокация судов на рейде и у причала, и вдруг слышу: «Сегодня ночью шла разгрузка теплохода «Гриша Акопян», на борту которого находились танки». О грузах такого рода вслух не принято было говорить, мы узнавали о них по надбавкам к зарплате, и такие надбавки острые на язык моряки  прозвали «гробовые».  Мы на «Зее» иногда тоже получали такие надбавки к зарплате.  И то, что в трюмах «Гриши Акопян» была не мука, можно судить по тому, как быстро прошла разгрузка. Обычно с грузами такого рода, как мука, рис приходилось ждать разгрузки неделями, а тут за сутки справились.

          Налёты на Хайфон проводились с регулярной периодичностью, в одно и то же время три раза в день. Во время налётов в первое время, свободные от  вахты члены экипажа (наиболее любопытные) поднимались на верхнюю палубу  и, надев чёрные очки, смотрели в небо, стараясь сосчитать количество самолётов, участвующих в бомбардировках. А их количество иногда достигало до двадцати и больше. Мы были уверены, что нас обстреливать не будут, так, если промажут…. Да и на нашем маленьком судёнышке и спрятаться то было негде. Палубы других, стоящих рядом теплоходов, были безлюдны. Мы наблюдали, как наши ракеты, поднявшиеся откуда-то из глубины джунглей, преследовали самолёты. Зрелище неописуемое. Самолёты, управляемые асами, выписывая сложные фигуры, уходили от ракет. Но бывало, что, ракета достигала цели и тогда мы видели многочисленные фрагменты сбитого самолёта, падающие как в замедленной съёмке, на рисовые поля или в реку, где на рейде стояли многочисленные суда.

        Вечером того дня, когда к причалу пришвартовался «Гриша Акопян», мы с визитом отправились на прибывший теплоход. Несколько человек, любителей магнитофонной музыки, пригласил к себе четвёртый механик, большой почитатель песен русских эмигрантов. Некоторые кассеты мы переписали себе. Ночью «Гриша Акопян» должен был следовать под погрузку углём в порт Камфа, это шесть часов нашего хода от Хайфона. Мы тогда и предположить не могли, что через сутки мы вновь будем на борту «Гриши Акопяна», что с ним случится беда и что наша «Зея» пойдет на помощь. В порту Камфа американцы настигли, пришедший под погрузку теплоход, ракета прицельно попала в каюту четвёртого механика, где мы накануне прекрасно провели время.

        О том, что стряслась страшная беда, мы узнали в полночь — на одном из наших советских теплоходов поймали «sos» с «Гриши Акопяна».

        Быстро был собран совет из капитанов наших судов и членов торгового представительства порта Хайфон, на котором было решено отправить на спасение людей и теплохода «Гриша Акопян» нашу  «Зею». Почему выбор пал именно на нас, можно было только догадываться.  Во первых,  из-за сравнительно малой осадки теплохода — ведь фарватер реки был уже заминирован, во вторых, из-за малочисленности экипажа. Случись что — будет меньше жертв, (Для сравнения: на теплоходах класса «пионер» экипаж состоял примерно из 45 человек, на нашем теплоходе было — 27 человек).

         В Камфу шли всю ночь. Теплоход вошёл в фарватер порта Камфа утром, и мы сразу увидели поднимающийся вверх столб дыма. Фарватер проходил между скалистыми берегами небольшого залива, который был уже заминирован. По курсу следования «Зеи» стояли одиночные скалы в виде больших столбов. Из-за такой скалы появилась вьетнамская лодка-джонка, с которой махали красным флагом, предупреждая об опасности.

          Наш капитан Виталий Евстихеевич Белов собрал экипаж и предложил самим сделать выбор: либо возвращаться назад, либо следовать дальше по заминированному пути и спасать теплоход и экипаж. Но мы уже видели дымящийся теплоход, поэтому даже и мысли не возникало о возвращении, и «Зея» продолжила путь. И тут появились американские самолёты, которые продолжали минирование фарватера глубинными бомбами; те падали прямо по пути нашего следования, иногда попадая на скалы, и тут же взрывались. Все свободные от вахты члены экипажа собрались на верхней палубе в спасательных жилетах, на случай попадания снаряда на теплоход. Но, видимо,  американцы пока не планировали бомбить нас.

         Мы пришвартовались бортом к причалу, а носовой частью к терпящему бедствие теплоходу. К своему удивлению, мы не обнаружили экипажа. На берегу никого не было. Как потом нам объяснили вьетнамские товарищи, во время налёта на порт, который и портом-то можно было назвать с большой натяжкой, так как там стоял только один «Гриша Акопян», капитан был ранен, боцман убит, а весь экипаж  направлен вглубь материка.

         У нас была прямая связь с Москвой, которая осуществлялась через помполита (помощника капитана по политической части). Нам сообщили, что мы должны дождаться экипаж и взять его на свой борт.  Свободные от вахты члены экипажа «Зея» развернули шланги для тушения пожара, но пришлось сначала остудить палубу, она была раскалённой, потому в трюме горел уголь. Тушили огонь сразу с нескольких точек с берега и на самом теплоходе. Позднее подошли вьетнамские рабочие порта и стали помогать нашим морякам с берега.  Вдруг из Москвы мы получили приказ немедленно покинуть порт, так как американцы стали угрожать нам.  Вокруг наших судов продолжалось минирование.

            Мы вынуждены были уйти, не выполнив своей главной задачи, о судьбе экипажа не было никаких известий. Позже, мы узнали, что экипаж был доставлен на теплоход Дальневосточного пароходства «Переславль-Залесский». Возвращались из Камфы мы тем же путём, по заминированному фарватеру. Мины не взрывались. Американцы дали срок три дня, чтобы все суда покинули Вьетнам. После этого срока мины должны были привести в действие. Таким образом, американцы дали нам возможность уйти из Вьетнама, лишив его нашей помощи и поддержки. Те суда, которые стояли в самом порту Хайфона, простояли там почти год, пока реку не очистили от мин наши тральщики.

            Мы вернулись на внешний рейд порта Хайфон. Однако нам было  приказано возвращаться в порт. Это известие нас неприятно удивило, потому что пройти туда уже было невозможно. Сам порт усиленно бомбили, а берег обстреливали подошедшие на расстояние выстрела американские корабли, причём так, что мины и снаряды со свистом пролетали над нашими головами. Самолёты, поднявшиеся с авианосцев и бомбившие порт, тоже пролетали над нами и туда и обратно. Было страшно, особенно, когда самолёты, отбомбившись, возвращались на авианосец. Именно отбомбившийся самолёт, получивший повреждение, дал пулемётную очередь по стоявшему на рейде танкеру «Певек». Снаряды попали в надстройку, там, где расположены каюты команды. Но очередь прошила каюту, где находились четыре женщины, говорили, что их всех зацепило.

           Над береговой частью стоял чёрный дым. С берега на теплоходы, которые скопились на внешнем рейде, а их около двадцати, летели птицы, многие из которых не долетали до судов и падали в воду. Мы, перевалившись через борт, подставляли им руки, и они, обессиленные, садились прямо на ладони. Так мы простояли несколько дней.

          Наконец получили долгожданный приказ — покинуть порт. Мы уходили почти последними, после нас ушёл только  «Переславль-Залесский». Наше судно перефрахтовали, и мы на полгода получили новый порт приписки — Гонконг. Выходя из Тонкинского залива, мы прямо наткнулись на военный американский корабль, который, направив на нас свою носовую пушку, заставил остановиться. Не знаю, сколько бы продолжалось это противостояние, если бы, не наша старшая коллега Антонина Фёдоровна. Она велела надеть яркие платья и выйти на палубу, что мы и сделали, чем привели в ужас старшего помощника капитана, но мы увидели оживление напротив. Американцы помахали нам руками, мы им ответили. Мы поняли, что по девчонкам стрелять из пушки они не будут.

         Через несколько дней в районе Филиппинских островов мы встретили американский авианосец, который шёл из Вьетнама на отдых в Сингапур.  Получилось так, что мы оказались на встречном курсе  и от нас, конечно, потребовали свернуть, потому что эту громадину сопровождала большая охрана — палубные вертолёты и самолёты, корабли и подводная лодка, которая по этому случаю всплыла. 

        Наш капитан, не реагируя  на сигналы, продолжал следовать своим курсом. Почтенный наш капитан превратился в азартного взбалмошного мальчишку, который наотрез отказался выполнять указания какого-то там американского адмирала. И мы увидели, как вся эта громадина стала сворачивать с нашего курса, а что им оставалось делать — мы в нейтральных водах и никто нам не указ; и мы, такие гордые, прошли рядом, смотря на них не сверху вниз, а наоборот, снизу вверх. Это была наша маленькая месть за всё,  что нам пришлось пережить.

       Так закончилось наше участие во Вьетнамских событиях 1972 года.

P.S.  

       Когда в мае 1973 года мы вернулись во Владивосток, первыми кто вошёл на борт «Зеи» были сотрудники КГБ.  Не знаю с кем и о чём они говорили с другими членами экипажа,  но лично у меня они поинтересовались, фотографировала ли я в Камфе. У меня был фотоаппарат «Киев», но перед заходом во Вьетнам все у кого были фотоаппараты, сдали  помполиту в сейф.   В Камфе, когда все свободные от вахты члены экипажа тушили пожар, кто-то из ребят принёс мне мой фотоаппарат и сказал: «Фотографируй». У меня было, более десятка свободных кадров и они все получились.      

         Уже работая во фрахте Гонконга, мы сделали фотографии. Кто хотел, взял себе на память по фотографии.  Я, как автор, взяла себе больше. Так вот эту плёнку у меня изъяли представители КГБ, а фотографии остались на долгую память.

                  Людмила Николаевна Крылова (Лапоченко). Город Амурск, Хабаровского края. 2011 г.

Теплоход Зея во время тушения пожара на теплоходе Гриша Акопян, на переднем плане матрос Алексей Баласюк порт Камфа май 1972 год

   Порт Хайфон после налета американской авиации

Теплоход Гриша Акопян май 1972 г

Американские корабли при выходе из Тонкинского залива

Американцы бомбардируют порт Хайфон, снимок из иллюминатора теплохода Зея

В центре автор публикации Людмила Крылова /Лапоченко/